Невыносимо скрипят жерновов обечайки,
Сыплется теплой мукой ожидание в короб.
Холод за дверью. «Ты помнишь свое обещанье?
Мельник, пришел я за платою по договору».
«Муж мой, с которым играл ты в волшебные кости,
Пьяным недавно в ручье утонул у таверны»
«Это неважно, отсрочку напрасно ты просишь»
«Я ничего не прошу, и твой вывод – неверный.
За красоту и за слезы долги не прощают.
Вот моя дочь. Осторожнее, только заснула»
Теплое тельце в пеленках из старенькой шали
Магу вдова молодая сама протянула.
Кривится рот колдуна, и сгущаются тени:
«Точно ли ты ее мать? Хоть бледна, но спокойна,
Первенца мне отдаешь без угроз, без сомнений?»
«Да, отдаю. Не такой она жизни достойна.
Мне ли не знать, что сулит сироте ее жребий?
Со свету нас не сживет, так хоть по миру пустит
Жадная мужа родня. На воде и на хлебе
Даже в груди материнской становится пусто.
Что ж колдовство? Пусть не благо, но все же защита
От кулака, от плевка и от камня вдогонку.
Если ты ведаешь, что меж мирами сокрыто,
То без труда от горячки излечишь ребенка.
Может быть, ты не настолько нуждаешься в злате,
Чтобы продать ее в жены жестокому зверю.
Доли моей мне по горло давно уже хватит.
Делай, как знаешь. В добро от людей я не верю»
Вьюга, как брошенный пес, у порога рычала,
Жаждала крови и злилась на близость рассвета.
Хнычущий сверток в истрепанной шали качали
Две шестипалых руки в драгоценных браслетах.
…
Чертовой Мельницей люди прозвали то место,
Мимо проходят поспешно и крестятся быстро.
Черный колдун, говорят, там сосватал невесту –
Может, и врут. Да кому бы он сдался, нечистый?