Известный на всю Олимпию скульптор Пигмалион уже неделю, как потерял сон. 
Он любил годы, когда в его родном городе проводились Олимпиады. Тогда ему заказывали мраморные статуи победителей и щедро вознаграждали за выполненную работу. Вот и теперь он увековечил дискобола Мираклюса и получил целую гору тетрадрахм.
Но не страх быть ограбленным, или потерять деньги лишил его покоя. Для работы над статуей он получил не один, а два куска лучшего микенского мрамора. Дискобола он высекал быстро, используя как натурщика своего ученика. А по вечерам, когда все расходились, и двор его пустел, Пигмалион шел в укромный уголок мастерской и там создавал статую прекрасной девушки. Он даже имя ей придумал – Галатея…
Через неделю после того, как дискобола увезли с его двора, он закончил и свое тайное творение. Мраморная девушка была божественно хороша. И вот тут-то скульптор и потерял покой. Целыми днями просиживал он возле статуи, а по вечерам зажигал в жертвеннике огонь и просил Афину, покровительницу всех людей искусства, оживить Галатею.
А вчера вечером он плеснул в огонь из кратера вина и вознес свою молитву самому Зевсу.
Зайдя в мастерскую, Пигмалион увидел, что статуя была все так же холодна и безжизненна, вернулся во двор и допил оставшееся вино.
Только в своем сне он хотел крепко поцеловать самую прекрасную гетеру города, как до него донесся визгливый громкий голос:
- Пигги! Мой козлёночек! Просыпайся!
Пигмалион с трудом открыл глаза. Солнце стояло уже высоко и его лучи освещали девушку, стоящую на пороге его дома. Её тело было безупречно и слепило глаза своей белизной, он узнавал каждый изгиб и не верил своему счастью. 
Голос продолжал звучать и ему казалось, что от этого звука сейчас треснет и новый кратер и его голова:
- Ты нашел бы для меня какую-то тунику, а то скоро не только твой сосед будет бесстыдно рассматривать меня, а и вся улица! Да побыстрей!
Пигмалион кинулся в дом и принес новую тунику, которую он купил в подарок сестре.
Галатея брезгливо взяла её, как будто это была тряпка, которой протирают мраморные ступени.
- Я что, должна ходить в этих обносках?!! Я, жизнь в которую вдохнул сам Зевс!!!
- И позови поскорее своих рабынь, пусть причешут меня!!! И не найдешь ли ты несколько достойных дорогих украшений?
- У меня нет рабынь, - пробормотал Пигмалион. – Днем приходит служанка и готовит мне еду…
- О, боги Олимпа! Клянусь царством Аида, что сейчас ты пожалеешь, что родился на свет!
Она кричала что-то о том, что никогда она не станет женой такого нищего, что для неё, богоподобной, Олимпия – это сущая деревня, что ему никогда не испить води из Леты, а мучиться в Тартаре. Её маленькие, но сильные ручки с длинными ногтями уже мелькали перед его глазами и скульптор пожалел, что он с такой тщательностью высекал их из мрамора…
Пигмалион сделал два шага назад, споткнулся об осколки кратера и рухнул на ступени жертвенника. В его голове пронеслась мысль:
- О, великий Зевс! Прости, что я побеспокоил тебя своей просьбой. Я не ожидал, что ты её так быстро выполнишь…
И ещё он успел увидеть, как над священной горой Олимп среди совершенно ясного неба сверкнула молния…
Пигмалион пришел в себя. Солнце светило ему в лицо, но он боялся открыть глаза и услышать её голос:
- Пигги!!! (Тьфу, и имя-то какое выдумала…).
Сквозь полуприкрытые ресницы он рассмотрел двор – он был пуст. Пигмалион поднялся. Оказывается, он лежал прямо на ступенях жертвенника и рядом стоял целехонький кратер…
С быстротой молнии он кинулся в мастерскую и оттуда донесся звук разбиваемого камня.
Вскоре пришли его ученики. Скульптор был весел:
- Засыпьте дорожку возле жертвенника. Обломки мрамора можете взять вон там, в углу мастерской…
Он повернулся лицом к горе, мысленно возблагодарил Зевса. На этот раз молний не было…